Реконструкция и 3D-визуализация крепости Великого Питиунта и его первых христианских храмов

Г.В. Требелева*, К.А. Глазов**, А.С. Кизилов**, С.М. Саканиа***, В.Г. Юрков*, И.В. Аборнев****, Г.Ю. Юрков*

*Институт археологии РАН, Москва

**ФИЦ «Субтропический научный центр РАН», Сочи

***Абхазский институт гуманитарных исследований АН Абхазии, Сухум (Абхазия)

****Конструкторско-строительная компания Град-23, Сочи

Работа выполнена при поддержке РНФ «Северо-Восточное Причерноморье в античное и средневековое время: историческое моделирование на основе ГИС-технологий, геоархеологии и археометрии» (проект № 22-18-00466).

DOI: 10.25681/IARAS.2023.978-5-94375-423-4.14

Идея реконструкции древних памятников давно беспокоит научное сообщество и специалистов, занимающихся сохранением культурного наследия. Реконструкции необходимы не только с целью визуализации и популяризации научных знаний, но и для более полного сохранения и представления научной информации. Целью таких работ является не только визуализация исторического памятника, но и непосредственно историческое исследование, на результатах которого делается сама реконструкция и которое включает работу с нарративными источниками и архивными данными, разведки на местности, изучение литературы по аналогичным памятникам [Lander, 1984; Büyüksalih et al., 2020; Tschirschwitz et al., 2019; Blanco et al., 2020; Gregory, 1997; Jaritz, Mustafa, 1985; Lain, Parker, 2006; Карелин и др., 2015а; 2015б; Карелин, 2010 и др.], анализ реконструкции палеоландшафта [Балабанов, 2009. С. 117–118].

С 2018 г. сотрудниками Маркульской экспедиции начата работа по 3D-реконструкции внешнего вида римской крепости Питиунт на основании материалов работ Бичвинтской археологической экспедиции АН ГССР, исследовавшей этот объект с 1952 по 1974 гг. Собственно сама работа на данном этапе представляет собой три отдельных блока: реконструкция непосредственно крепости, реконструкция храмов, реконструкция мозаики пола храмов №№ 2 и 3 для представления результатов моделирования интерьеров храмов. Рассмотрим эти этапы.

Крепость Питиунт, расположенная в современном городе Пицунда (Республика Абхазия), наряду с другими укреплениями Римской империи, такими как Апсар, Фасис и Себастополис, является одним из наиболее значимых классических памятников римской экспансии на восточное побережье Черного моря (рис. 1). Территория крепости Питиунт полномасштабно исследовалась с 1952 по 1974 г. Бичвинтской археологической экспедицией АН ГССР под руководством д.и.н. А.М. Апакидзе. За 22 года работы экспедиции был заложен 21 раскоп общей площадью около 1 га. И хотя это составляет около 15 % всей внутренней площади крепости, проведенное исследование позволило выявить основные конструктивные элементы. Экспедицией были вскрыты контуры крепости, 27 крепостных башен, раскопана центральная часть западного кастеллума с расположенными на ней административными и жилыми зданиями, гарнизонные термы и многослойный храмовый комплекс в восточной части укрепления. Результатом данной работы стал выход трехтомной монографии «Великий Питиунт» [Великий Питиунт, 1975–1978]. Именно результаты данных работ и стали фундаментом для создания 3D-модели, в основу которой лег опубликованный в 1975 г. план крепости, а также полученная нашей экспедицией фотограмметрическая модель на основе съемки с БПЛА [Trebeleva et al., 2021; 2022].

Общая площадь укрепления составляет около 6,5 га, протяженность внешних стен – 1200 м, общее количество выявленных внешних башен – 27 (раскопано только четыре). На генплане видно, что укрепленная часть Великого Питиунта состоит из трех главных частей (рис. 2).

1. Западная часть – кастеллум – самая ранняя, представляет собой классический римский кастеллум размерами 155 × 130 м с центральной улицей по оси восток – запад, начинающейся у восточных ворот, образованных выступающей двойной башней, и заканчивающейся у претория в западной части кастеллума. От главной улицы в обе стороны отходят узкие переулки с расположенными симметрично сооружениями различного назначения, строго регламентированные правилами и нормами римской фортификационной архитектуры, характерной для кастеллума (рис. 2, a).

2. Центральная часть – пространство между восточной стеной кастеллума и параллельной ей другой стеной, отстоящей к востоку на 75 м. Эта область является более поздним расширением кастеллума на восток, которое, видимо, не было завершено (рис. 2, b). Косвенным подтверждением этого обстоятельства является обнаруженный нашей экспедицией, но не отмеченный на существующих планах кастеллума фрагмент каменной стены длиной около восьми метров. Он расположен с внешней стороны восточной стены кастеллума, посередине между башней № 4 и восточными воротами. Имея толщину около восьмидесяти сантиметров в надземной части, стена под прямым углом уходит в сторону канабы. Вероятно, что во время археологических раскопок, проводимых Бичвинтской археологической экспедицией на территории крепости с 1952 по 1974 г., этот участок мог находиться в глубине зарослей под слоем гумуса и визуально не наблюдался. Очевидно, что при очистке территории крепости от зарослей для дальнейшего использования туристической индустрией кустарник был вырублен, и гумус смыли обильные для региона осадки, обнажив контуры стены. Полагаем, что будущие археологические раскопки и анализ состава известкового раствора стены помогут датировать этот участок. На данный момент мы можем лишь предположить, что это либо так и не достроенная часть кастеллума, либо остатки башни первого кастеллума, симметричной башне № 14, которую позже разобрали на материалы для строительства канабы.

3) Восточная часть – канаба – условно полукруглая, была построена позже, отличается от западной не только формой плана, но и толщиной стен, а также длиной куртин: в восточной части стены тоньше и куртины короче (рис. 2, c).

Все эти части составляют единое фортификационное сооружение, но являются разновременными.

На основании проведенных раскопок была выстроена хронология существования памятника:

– конец II – начало III в. н.э. – строительство классического римского кастеллума прямоугольной формы (рис. 2, a);

– середина III в. – попытка расширения кастеллума на восток (рис. 2, b), которая, по всей видимости, совпала с серией варварских нашествий, в результате чего во второй половине 50-х гг. III в. крепость была захвачена, разрушена и сожжена, гарнизон перебит;

– конец III – IV в. – восстановление крепости, постройка восточной части укрепления (канабы) (рис. 2, c), эпоха расцвета крепости, постройка первых на территории Северо-Западной Колхиды христианских храмов;

– V в. – период упадка города;

– первая половина VI в. – второй расцвет Питиунта в эпоху Юстиниана;

– середина VI в. – оставление крепости гарнизоном перед нашествием Мермероя и затухание жизни в городе;

– вторая половина VI в. – расцвет окрестностей крепости как христианского центра раннесредневековой Абазгии.

На основе этой периодизации и планов укрепления, полученных в результате раскопок, была проведена 3D-реконструкция внешнего вида римской крепости Питиунт по состоянию на IV в. н.э. Этот временной промежуток был выбран неслучайно, так как он является периодом расцвета Питиунта, к которому относится подавляющее число находок на территории крепости. В это время была завершена постройка всего комплекса крепостных сооружений и построены первые христианские храмы на территории Северо-Западной Колхиды.

Для создания реальной исторической реконструкции необходимо учитывать не только сами архитектурные элементы, но и тот ландшафт, в который они вписывались. Ни для кого не секрет, что часто современный ландшафт существенно отличается от того, каким он был во время функционирования памятника. И именно ландшафтные изменения часто и приводят к тому, что укрепления или городище прекращают свое функционирование и забрасываются. Поэтому для воссоздания исторического рельефа местности необходимо было поднять имеющиеся в литературе геологические данные по очертанию береговой полосы в то время [Балабанов, 2009] и на основании приведенной геологической палеореконструкции смоделировать очертания береговой полосы в окрестностях крепости, что позволило вписать 3D-модель крепости в ландшафт.

Моделирование проводилось в программе Autodesk 3Ds Max с применением текстур кладки, сохранившейся в остатках крепостных стен. На основании данной палеореконструкции была построена 3D-модель участка рельефа южной оконечности Пицундского мыса размером 1 × 1 км на период III–IV вв. н.э., куда частично вошли как приморская береговая линия, так и внутренние очертания Пицундской гавани, на входе в которую была размещена крепость. 3D-моделирование также производилось в программе Autodesk 3Ds Max с применением стандартных приемов построения ландшафта и водной поверхности. В сцену были добавлены деревья и кустарники, которые в сочетании с различными текстурами подстилающей поверхности и атмосферной дымкой повышают реалистичность восприятия модели.

Архитектурная реконструкция самого памятника свелась в основном к моделированию геометрии сооружений по их контурам, полученным в ходе археологических исследований и нанесенным на план крепости. План крепости Питиунт был в масштабе подложен под смоделированный рельеф местности, а после каждый участок крепости (куртины и башни) был обведен контуром Line, после чего он был преобразован в Editable Poly и вытянут на нужную высоту, которая определялась результатами археологических раскопок. Информация о толщине стен, размерах башен и куртин была получена в ходе исследования памятника в 1952–1974 гг., поэтому его реконструкция в основном сводилась к подъему контуров стен на определенную высоту. Высота стен до уровня площадки была принята порядка 5 м, высота парапета – 1 м и высота зубцов над площадкой стены – 2 м. Высота башен до уровня верхней площадки – около 8 м, ширина зубцов – 2 м, ширина амбразур – 1 м. Башни были встроены в стены так, чтобы предотвратить свободное перемещение между куртинами. Некоторые участки крепостных стен раскопками вскрыты не были, поэтому реконструкция их внешнего вида была проведена как по аналогиям с другими римскими крепостями, так и исходя из общих правил фортификации того времени. После построения геометрии крепостных стен и башен на них была наложена текстура кладки из блоков морского конгломерата, фотосъемка которых с реальных участков стены крепости была сделана нами во время разведок (рис. 3).

Детальная реконструкция храмов потребовала комплексного подхода, включающего анализ планов сохранившихся фундаментов и элементов храмов №№ 1–4, полученных Бичвинтской экспедицией, уточнения геометрии и размеров с помощью современных методов и технологий, анализа синхронных памятников, применения метода пропорций для вычисления предположительных вертикальных размеров сооружений, разработки силовой конструкции с учетом предполагаемых нагрузок и многих других факторов.

Питиунтский храмовый комплекс представляет собой остатки четырех храмов на уровне фундаментов. Скрупулезный анализ различных вариантов имеющихся планов и описаний выявил ряд погрешностей и разночтений в имеющихся источниках [Великий Питиунт, 1975–1978; Леквинадзе, 1970; Хрушкова, 2002. С. 67–91]: масштабирование и совмещение чертежей фундаментов дало разные геометрические размеры, не согласовывающиеся между собой и с имеющимися описаниями. Поэтому геометрия комплекса была заново уточнена с помощью проведения аэрофотосъемки с БПЛА, построения фотограмметрической модели, ортофотоплана и цифровой модели местности (ЦММ) по отработанному алгоритму для памятников подобного класса [Trebeleva et al., 2022]. Данная работа позволила выявить ряд особенностей геометрии сооружений и уточнить размеры: полученные фотограмметрическая модель, ортофотоплан и ЦММ сохранившихся фундаментов храмов №№ 1–3 выявили заметное отклонение формы от прямоугольной в 3–4° (рис. 4), не отраженное ни на одном из первичных планов, полученных Бичвинтской экспедицией, где все они были вписаны в прямоугольный абрис, образованный северной, западной и южной стеной. Храм № 4 смещен к западу от храмов №№ 1–3 и свободен от их геометрии. Большинство его углов близко к прямым. Необходимо отметить, что близость планов к параллелограмму – не редкость для архитектуры Византии. Многие авторы отмечают эти черты у храмов Херсонеса, Греции и Малой Азии [Завадская, 2019. С. 140; Tsafrir, 1990; Underwood, 1948].

Важным фактором является обоснование выбора тех или иных вертикальных размеров в конструкции храмов. Процесс проектирования при строительстве церквей развивался с течением времени, а мастера-строители часто полагались на предыдущий опыт и знания. Отсутствие текстовых источников о знаниях зодчих того времени и другой достоверной документации побуждает исследователей искать корни применения определенной геометрии в архитектурных сооружениях, уходящие далеко в античный мир и геометрические изыскания Пифагора, Платона или Витрувия, которым мы обязаны первыми геометрическими правилами пропорций, применяемыми при строительстве пространственных сооружений [Suppes, 1991]. Поскольку первые геометры были в основном философами, их общие знания повлияли на инструкции по практическому внедрению пропорций в архитектуру, когда они пытались заложить в пропорции храмов магию цифр, подобрать идеальные соотношения ширины, высоты и длины. Это было обусловлено не только конструктивным замыслом, но в большей степени стремлением к гармонии. Поэтому данные правила, придуманные еще в античности, активно применялись и в римской архитектуре, а позднее и в христианском храмовом зодчестве.

При реконструкции каждого храма возникали свои сложности и противоречия.

Храм № 1. Он имеет тонкие стены в 0,7 м, что в сочетании с однонефной конструкцией и значительной шириной сооружения в 11,4 м исключает наличие каменного свода и заставляет предположить, что его перекрытие состояло из деревянных ферм, перекрытых черепичной кровлей. У некоторых авторов наличие такого значительного пролета между продольными стенами вызвало сомнение в отсутствии промежуточных опор. Например, П.Ф. Закарая [Закарая, 1983], анализируя сходство церкви Нокалакеви и храма № 1 Питиунта, предполагал, что оба они имели два ряда деревянных опор ввиду того, что ширина 11,0 м в свету была слишком велика для сплошного покрытия, однако фундаменты таких опор, сохранившиеся в Нокалакеви, в Питиунте не найдены. В случае Питиунтского храма № 1 имеющегося археологического материала недостаточно для того, чтобы предложить убедительный вариант решения устойчивости и прочности продольных стен при длине 20 м, ширине 11,4 м и толщине всего 0,7 м. Контуры продольных стен были перекрыты стенами и стилобатами колонн базилик №№ 2 и 3, поэтому судить о наличии пилястров, усиливающих стены, или об арке, обеспечивающей поперечную связь между стенами, не представляется возможным. Следует отметить также, что храм был сложен не из каменных блоков, а из менее прочного материала – морского конгломерата. Поэтому мы считаем, что для полноценной реконструкции интерьера и силовой схемы храма № 1 не хватает данных, речь может идти только о предположительном внешнем виде на основе контуров зафиксированного фундамента и гипотетических вертикальных размерах (рис. 5).

Храм № 2. Много вопросов возникло при реконструкции апсидной части, так как подобных аналогов по геометрии и размерам пока не известно. Ее длина составляет почти треть всей длины храма, при этом дополнительных опор перекрытия апсиды археологически обнаружено не было, что предполагает сложную конструкцию несимметричной кровли. Было рассмотрено несколько вариантов перекрытия апсиды, включая перекрытие с помощью деревянных ферм, а также с помощью балок длиной порядка 9,50–10,0 м. Недостаток варианта перекрытия с помощью ферм заключается в том, что ферма перекрывает арку центрального нефа, при этом из-за несимметричности апсиды необходимо создание ферм сложной конструкции. Перекрытие апсиды с помощью балок в данном случае представляется более логичным, хотя и требует массивных балок длиной около 10 м, с устройством дополнительных подкосов, опирающихся на внешние стены. Центральный неф перекрывался с помощью деревянных ферм, кровля черепичная. Внешний вид храма № 2 выглядит странно, но его геометрия определяется археологически подтвержденными факторами: формой фундамента, точками опор колонн и продольным делением здания на апсиду, наос и нартекс (рис. 6).

Храм № 3 был построен на развалинах храма № 2, уничтоженного, вероятно, пожаром, следы которого были обнаружены при раскопках. Новая базилика была построена на фундаменте старой, северная, западная и южная стены остались практически на прежнем месте, изменения коснулись в основном апсиды и нартекса. Новая пятигранная апсида была вписана в ширину центрального нефа, а нартекс стал короче. Южная линия колоннады, разделяющая центральный и южный неф, была смещена к северу, в результате чего боковые нефы стали одинаковой ширины. Именно из-за этого изменения произошло смещение центральной оси храма к северу, вследствие чего центральный помост, оставшийся от базилики № 2, оказался смещенным к югу и уперся южной стороной в стилобат столбов. Уровень пола между помостом и стеной апсиды был приподнят на уровень помоста, а вдоль всей стены апсиды была сделана скамья-синтрон, покрытая сверху керамическими плитками. В центральной части синтрона расположилась епископская кафедра. В новом храме колонны, поддерживающие центральный неф, были заменены на мощные столбы, опирающиеся на стилобаты, связавшие перегородку нартекса с выступами апсиды едиными лентами фундамента, при этом их уровень оказался выше уровня пола примерно на 0,2 м. Для возведения новых элементов – стилобатов столбов, перегородки нартекса, апсиды и восточных стен боковых нефов – мозаичный пол был прорублен для производства траншей под фундаменты. Утраченные при разрушении храма № 2 участки напольной мозаики были заменены керамическими плитками и частично известковым раствором с толченой керамикой.

Внешний вид храма № 3 соответствовал базилике эллинистического образца. В целом данный храм, датируемый, вероятнее всего, второй половиной V в., является образцом уже сложившейся христианской храмовой архитектуры и находит множество аналогов на территории Византийской империи, в том числе и в Херсонесе. Анализ толщины стен апсиды и величины ее пролета показывает, что она могла быть перекрыта конхой, остальная же кровля нефов и нартекса была стропильной конструкции. В результате проведенной 3D-реконструкции был получен вероятный внешний вид храма и его интерьеров (рис. 7).

Храм № 4. Характерная черта этого храма, которая существенно отличает его от предыдущих, – две пары сильно выступающих пилястр у продольных стен. Одна пара пилястр делит неф на равные части, другая примыкает к его западной стене. На пилястры, предположительно, опирались арки, которые образовывали у продольных стен сводчатые ниши. Во время раскопок в храме были обнаружены остатки литургических устройств. К апсидной стене примыкал одноступенчатый синтрон, а в центре располагались остатки сложенного из камня престола, вдоль стен церкви шли скамьи (рис. 8).

Небольшие однонефные церкви с пилястрами в продольных стенах и сводом строились в V–VI вв. в разных частях Христианского Востока. Церкви данного типа на Кавказе часто имеют прямоугольный наружный контур, но встречается и выступающая апсида, обычно граненая. Пилястры в продольных стенах встречаются в базилике V в. в Свети-Цховели в Грузии, в однонефных сводчатых церквях IV–V вв. в Сирии, в Палестине (монастырские церкви Мар Саба и Кастеллион) [Хрушкова, 2002. С. 90]. А. Плонтке-Лунинг находит аналогии в церквях Северной Месопотамии V–VII вв. [Плонтке-Лунинг, 2006]. Важной и неотъемлемой частью работы по реконструкции храмов является реконструкция напольных мозаик. На данный момент завершена реконструкция мозаики храма № 2.

Исследования мозаики храма № 2 во время раскопок были проведены под руководством главного архитектора Бичвинтской археологической экспедиции И.Н. Цицишвили [1977], членами экспедиции Л.А. Мацулевичем [1956; 1978], Л.А. Шервашидзе [1978] и Т.С. Каухчишвили [1978]. Позже, основываясь на материалах экспедиции, подробный анализ мозаики был проведен В.А. Леквинадзе [1970] и Л.Г. Хрушковой [2002]. Несмотря на такие подробные исследования, следует отметить, что все они были проведены в «доинтернетную» эпоху и без полноценной реконструкции и визуализации.

Площадь сохранившейся мозаики, обнаруженной при раскопках, составила всего 33 кв. м, что при общей площади внутреннего пространства храма в 317 кв. м составляет 10,5 % (рис. 9).

Между тем, по ряду признаков стало возможным сделать вариант реконструкции общего вида. Реконструкция базируется на результатах анализа археологических данных: направлении разделительных рамок между элементами мозаики, сюжетов ее отдельных элементов, соображений симметрии и сюжетного уравновешивания, а также аналогий с синхронными памятниками Средиземноморья, Ближнего Востока и Причерноморья.

Необходимо подробней остановиться на технологии реконструкции внешнего вида мозаичного пола. В качестве основы модели были взяты отмасштабированные планы базилик №№ 2 и 3, полученные при помощи фотограмметрии комплекса, наложенные друг на друга, план мозаик Бичвинтской экспедиции, взятый из монографии, и фотоальбом фрагментов мозаики [Великий Питиунт, 1975–1978]. Фотографии отдельных элементов наносились на план храма, благодаря чему был получен коллаж высокого разрешения, который потом отрисовывался комбинированной техникой в векторной программе AutoDesk AutoCAD и растровом редакторе Adobe Photoshop.

Большое количество фотографий фрагментов, приведенных в материалах Бичвинтской экспедиции, а также полномасштабные копии отдельных панно в экспозиции Музея-заповедника «Великий Питиунт» позволили закрыть элементами базового фотоколлажа значительную площадь сохранившейся мозаики на плане. Оставшаяся площадь мозаик, не вошедшая в фотоальбом, была отрисована по изображениям плана, приведенного в работе В.А. Леквинадзе [1970], так как качество и разрешение его изображения были выше, чем на базовом плане из монографии [Великий Питиунт, 1975–1978].

Подлинники практически всей мозаики после исследования были демонтированы и вывезены в Грузию. Сейчас они хранятся в музее Грузинского искусства в г. Тбилиси, куда, к сожалению, у авторов не было доступа. Поэтому о цветовой гамме мозаик можно судить только по репродукциям наиболее интересных панно и плана храма с мозаикой, представленных в экспозиции Пицундского музея, и хранящемуся там же фрагменту подлинной мозаики в виде «плетушки» – скрученного жгута красного и серого оттенков. Л.А. Мацулевич [1956; 1978] и Л.А. Шервашидзе [1978] в своих работах дают подробное описание цветовой гаммы, но все фотографии элементов в монографии Великий Питиунт – черно-белые.

Л.А. Мацулевич указывает на бедность цветовой гаммы питиунтской мозаики. На большей части пола было использовано всего лишь восемь основных цветов и оттенков: красный, коричневато-красный, фиолетовый, розовый, охровый, белый, серо-голубой, темно-синий (черный). Еще несколько цветов палитры добавляется на художественных панно нартекса и апсиды [Мацулевич, 1978]. Л.А. Шервашидзе называет следующие цвета: белый, красновато-коричневый, розовый, темно-серый, зеленовато-серый, черный, желтый [Шервашидзе, 1978]. В связи с тем, что название оттенка – категория субъективная и отличается у разных авторов, цвета мозаики в модели были взяты из полноцветных репродукций Пицундского музея.

Подробное описание обоснований реконструкций каждой части мозаики представлено в нашей статье [Glazov et al., 2023]. На рис. 10 показан итоговый вариант полной реконструкции мозаичного пола базилики № 2, позволяющий целостно воспринять художественное убранство храма.

Три больших сюжетных панно в центральной части апсиды являются определяющей сюжетной осью, раскрывающей назначение этой базилики. Центральная часть перед помостом украшена панно с финиковой пальмой, что символизирует героическую мученическую смерть за веру; далее к востоку расположено возвышение – помост с монограммой Христа, обрамленной богатым аканфовым фризом в темных тонах и посвятительной надписью, а в вершине апсиды – высокохудожественное полихромное панно с оленями и фонтаном воды живой, символизирующее райскую жизнь. Несмотря на разную технику этих трех элементов, их объединяет единая композиция. Специалисты, анализировавшие сюжет этого триптиха, единодушно склоняются к тому, что он нес посвятительную и поминальную функцию в адрес какого-то очень почитаемого лица. Высказывались предположения, что храм мог быть мартирием [Мацулевич, 1978. С. 104; Цицишвили, 1977. С. 107; Леквинадзе, 1970. С. 181; Хрушкова, 2002. С. 73], но результаты раскопок центрального помоста так и не были опубликованы, поэтому вопрос, было ли там захоронение, мощи, или же храм возведен в память о святом, остается открытым.

Интересно проследить эволюцию назначения памятников комплекса. Первый храм, по единодушному мнению исследователей [Цицишвили, 1977. С. 118; Хрушкова, 2002. С. 72; Плонтке-Лунинг, 2006. С. 182], представлял собой кафедрал епископа Стратофила, участвовавшего в Первом Никейском соборе. Второй – мемориальный храм, посвященный святому мученику, а третий и четвертый храмы уже несли обычную функцию городской церкви.

Анализируя вариант реконструкции мозаики храма № 2, из всей сложности и пестроты общей картины мы можем выделить несколько стандартных элементов, имеющих параллели в синхронных и более ранних памятниках на территории Римской империи, которые, переплетаясь, создают общий узор мозаичного убранства:

- переплетающиеся пересекающиеся ромбы с медальонами (панно в нартексе);

- перспективный меандр с узором свастики (южная часть нартекса);

- аканфовый фриз с вписанными в него плодами граната (помост в апсиде);

- «плетушка» из двойного цветного жгута;

- оттененный валик с цветовым переходом от серого к красному;

- пельты или «лунницы» в сочетании с фигурами в виде листа плюща или пиковой карточной масти;

- различные вариации ромбов, вписанных в прямоугольники;

- круглые медальоны с рамкой из «плетушки»;

- круги и розетки, разделенные цветом на четыре части либо пересеченные крестом, вписанные в ромб;

- расположенные в шахматном порядке переплетенные круги и квадраты с круглыми розетками по центру (центральная часть апсиды между наосом и помостом);

- виноградная лоза с листьями в виде элементов заполнения (панно с финиковой пальмой и орнамент в южной части апсиды);

- периодические элементы из пересекающихся кругов и овалов, образующие сплошной узор (наос, обрамление баптистерия);

- различные виды геометрических узоров и вариантов Соломоновых узлов, вписанных в квадрат (перекрещенные и переплетенные овалы и пр.);

- изображения птиц, рыб и травоядных животных, часто в паре или с детенышами;

- вазы, канфары, чаши, корзина с фруктами;

- волнистая бело-красная рамка вокруг панно с оленями и фонтаном воды живой в апсиде;

- простые прямые белые и красные рамки с тонкой черной или красной каймой.

На этом разнообразие элементов питиунтской мозаики заканчивается. Мы не видим здесь каких-то очень сложных геометрических узоров. Самые сложные узоры – это, пожалуй, перспективный меандр, панно с ромбами и аканфовый фриз вокруг хризмы. Все остальные элементы просты, но их сочетание с несколькими художественными панно создает свою неповторимую индивидуальность (рис. 11).

Необходимо также обратить внимание на художественный уровень питиунтских мозаичистов. Исследователи [Мацулевич, 1978; Шервашидзе, 1978] обратили внимание на грубые ошибки в геометрии элементов, в ритме и цветовом оформлении различных участков, на непонимание мастером формы того, что он изображает. Проведя анализ и реконструкцию данной мозаики, досконально изучив каждый участок, мы можем подтвердить и дополнить эти выводы. Если исключить изображение чаши с птицами в баптистерии и панно с оленями и фонтаном воды живой в апсиде, возникает ощущение достаточно низкого уровня мастерства этой артели.

Современные исследования показывают [Topalilov, 2016], что в Восточной части Римской империи в первые века н.э. сирийская и ближневосточная школа мозаичистов, имеющая многовековые античные традиции, была доминирующей. К IV–V вв. центр этого искусства перемещается в Константинополь для оформления столичных зданий различного назначения. Здесь складывается своя школа, которая сочетает восточные мотивы и сюжеты с требованиями и запросами местных заказчиков. Константинопольские артели работали по всему Причерноморью. Возможно, что мы имеем в Питиунте дело с некоей провинциальной артелью этой школы, которую привлекли для работы на северо-восточной окраине Римской империи. При анализе питиунтской мозаики создается впечатление, что мастера технически могли качественно класть мозаику, были знакомы с типовыми узорами, но не совсем понимали нюансы некоторых сложных элементов, не могли досконально распланировать рисунок, ошибались в ритме. Общая композиция мозаики показывает, что они работали не по заранее разработанному проекту, а часто делали ее по ходу работы, заполняя пустые места, пытаясь уравновешивать сюжеты с севера и с юга от центральной оси базилики. Вместе с тем это не умаляет художественную ценность мозаики Питиунтской базилики, а создает ее индивидуальность, неповторимость, органично вписываясь в общую картину развития и распространения мозаичного искусства на территории Римской империи.

Проведенная работа позволила на основании анализа археологического материала, исторических и архитектурных параллелей, а также силовой проработки конструкций стен и кровли получить предполагаемые интерьеры и экстерьеры памятников, визуализацию их внешнего вида, вписанного в выполненную ранее 3D-модель римской крепости Питиунт, что способствует комплексному восприятию этого важного археологического объекта в контексте истории экспансии Римской империи на территорию Восточного Причерноморья и начала распространения здесь христианства.

 

Литература

Балабанов И.П., 2009. Палеогеографические предпосылки формирования современных природных условий и долгосрочный прогноз развития голоценовых террас Черноморского побережья Кавказа. М.; Владивосток: Дальнаука. 354 с. назад

Великий Питиунт, 1975–1978. Археологические раскопки в Пицунде: в 3 т. Тбилиси: Мецниереба. назад

Завадская И.А., 2019. Числовые пропорции ранневизантийских базилик Херсонеса // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. XXIV. С. 135–159. назад

Закарая П.Ф., 1983. Базилики Западной Грузии: доклад на IV Междунар. симп. по грузинскому искусству. Тбилиси. 13 с. назад

Карелин Д.А., 2010. Римская фортификационная архитектура в Египте. I век до н.э. – V век н.э.: дис. канд. искусствоведения / Науч.-исслед. ин-т теории и истории изобразительных искусств Рос. акад. художеств. М.. 239 с. назад

Карелин Д.А., Житпелева Т.И., Карелина М.А., 2015а. Визуализация позднеримской крепости – 3. Реконструкция позднеримской крепости в Дионисиасе (Египет) [Электронный ресурс] // AMIT. 1 (30). Интернет назад

Карелин Д.А., Житпелева Т.И., Карелина М.А., 2015б. Некоторые проблемы и особенности создания 3D-реконструкций поздних римских крепостей в Египте [Электронный ресурс] // AMIT. 3 (32) [Электронный ресурс]. Интернет назад

Каухчишвили Т.С., 1978. Греческая надпись Бичвинтской мозаики // Великий Питиунт. Т. III. Тбилиси: Мецниереба. С. 218–241. назад

Леквинадзе В.А., 1970. О древнейшей базилике Питиунта и ее мозаиках // Вестник древней истории. № 2. С. 174–193. назад

Мацулевич Л.А., 1956. Открытие мозаичного пола в Древнем Питиунте // Вестник древней истории. № 4. С. 145–153. назад

Мацулевич Л.А., 1978. Мозаика Бичвинты – Великого Питиунта // Великий Питиунт. Т. III. Тбилиси: Мецниереба. С. 100–168. назад

Плонтке-Лунинг А., 2006. Питиунт и его мозаики // Херсонесский сборник. Вып. 15 / Отв. ред. С.Д. Крыжицкий. Севастополь: Максим. С. 181–190. назад

Хрушкова Л.Г., 2002. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья (IV–VII века). М.: Наука. 500 с. назад

Цицишвили И.Н., 1977. Комплекс церковных сооружений в Пицунде // Великий Питиунт. Т. II. Тбилиси: Мецниереба. С. 113–118. назад

Шервашидзе Л.А., 1978. Пицундская мозаика // Великий Питиунт. Т. III. Тбилиси: Мецниереба. С. 169–193. назад

Blanco A.M., Sánchez J.G., Costa-García J.M., Fonte J., González-Álvarez D., García V.V., 2020. Following the Roman army between the southern foothills of the Cantabrian Mountains and the northern plains of Castile and Leon (north of Spain): Archaeological applications of remote sensing and geospatial tools // Geosciences. Vol. 10. 485. DOI: 10.3390/geosciences10120485. назад

Büyüksalih G., Kan T., Özkan G.E., Meriç M., Isın L., Kersten T.P., 2020. Preserving the knowledge of the past through virtual visits: From 3D Laser scanning to virtual reality visualisation at the Istanbul Catalca Incegiz caves // PFG – Journal of Photogrammetry, Remote Sensing and Geoinformation Science. Vol. 88. P. 133–146. DOI:10.1007/s41064-020-00091-3. назад

Glazov K., Trebeleva G., Abornev I., Kizilov A., Yurkov V., Yurkov G., 2023. Reconstruction and Visualization of the Mosaic Floor of the Temple of Pitiunt Hillfort // Applied Sciences. Vol. 13 (10). 6210. DOI: 10.3390/app13106210. назад

Gregory S., 1997. Roman Military Architecture on the Eastern Frontier. Amsterdam: Adolf M. Hakkert. 457 p. назад

Jaritz H., Mustafa M., 1985. A Roman Fortress at Nag el-Hagar. Preliminary report // American Society of Association Executives (ASAE). Vol. 70. P. 21–31. назад

Lain A., Parker S.T., 2006. The Principia of el-Lejjun (Area A) // The Roman Frontier in Central Jordan. Final Report on the Limes Arabicus Project 1980–1989. Vol. 1 / Ed. by S.T. Parker. Washington: Dumbarton Oaks Research Library and Collection. P. 123–160. (Dumbarton Oaks Studies; 40). назад

Lander J., 1984. Roman Stone Fortifications. Variations and Change from First Century, A.D. to the Fourth. Oxford: Archaeopress. 363 p. назад

Suppes P., 1991. Rules of Proportion in Architecture // Midwest Studies in Philosophy. Vol. 16 (1). P. 352–358. DOI: 10.1111/j.1475-4975.1991.tb00247.x. назад

Topalilov I., 2016. The Syrian influence over the Late Antique mosaics in Philippopolis, Thrace // Hortus Artium Medievalium. Vol. 22. P. 118–129. назад

Trebeleva G., Glazov K., Kizilov A., Sakania S., Yurkov V., Yurkov G., 2021. Roman Fortress Pitiunt: 3D-Reconstruction of the Monument Based on the Materials of Archaeological Research and Geological Paleoreconstructions // Applied Sciences. Vol. 11 (11). 4814. DOI: 10.3390/app11114814. назад

Trebeleva G., Glazov K., Kizilov A., Kizilova A., Yurkov V., Yurkov G., 2022. Advanced Technologies Used in Digitizing the Cultural Heritage of Northwestern Colchis: The Experience of the Markul Expedition // Applied Sciences. Vol. 12 (4). 2052. DOI: 10.3390/app12042052. назад

Tsafrir Y., 1990. On the Pre-Planning of Ancient Churches and Synagogues. A Test Case: the Northern Church at Rehovot in the Negev // Christian Archaeology in the Holy Land. New Discoveries / Ed. by G.C. Bottini, L. Di Segni, E. Alliata. Jerusalem: Franciscan Printing Press. P. 535–541. назад

Tschirschwitz F., Richerzhagen C., Przybilla H.-J., Kersten T.P., 2019. Duisburg 1566: Transferring a historic 3D city model from Google Earth into a virtual reality application // PFG – Journal of Photogrammetry, Remote Sensing and Geoinformation Science. Vol. 87. P. 47–56. DOI: 10.1007/s41064-019-00065-0. назад

Underwood P.A., 1948. Some Principles of Measure in the Architecture of the Period of Justinian // Cahiers Archéologiques. Vol. III. назад